Аркадий Константинов,
независимый журналист,
г. Пермь.
Пермскому писателю Олегу Селянкину 23 апреля исполнилось бы 100 лет.
Скончался он 22 сентября 1995 г. Участник Великой Отечественной. Член Союза писателей СССР. Удостоен семи орденов, звания заслуженного работника культуры РСФСР. Архивные же материалы раскрывают перед нами облик человека, прошедшего непростой и не всегда ровный жизненный путь, многое преодолевшего (в том числе, в себе), создавшего произведения, которые поныне учат мужеству и патриотизму.
…Впервые море поманило чусовского мальчишку с книжных страниц. По путёвке комсомола юноша поступает в Ленинградское Высшее военно-морское училище связи им. Орджоникидзе. Завершив второй курс, узнал: учебное заведение расформировывается, личный состав переводится на минно-торпедное отделение Военно-морского училища имени Фрунзе. Как тогда говорили - по классу подводного плавания. Курсантом, принимая участие в «Зимней войне» с финнами, обморозил ноги. По окончанию училища весной 1941 г., был назначен начальником боевой части подлодки типа «Щ». Во время похода по Балтике узнал: грянуло!
Нетрудно понять, как бы сложилась судьба молодого лейтенанта, останься он на «Щуке» №317: потопив несколько вражеских кораблей, таковая погибла вместе со всем экипажем.
Селянкин получил назначение, причём по прежней должности, на другую, более современную лодку К-54. «Она произвела на меня потрясающее впечатление, я был рад и горд, что назначен на нее...». Вот только «Катюшу», не успев достроить, законсервировали, а спустя четыре года порезали на металл.
Снова «смена курса», ещё более резкая. Подводников подняли по тревоге, построили, зачитали приказ: формируется батальон морской пехоты, Селянкин назначен взводным командиром.
…Полтора месяца ожесточённых боёв под Ленинградом. Два тяжёлых ранения. Эвакуация. Госпиталь в Молотове (так тогда называлась Пермь).
Дальнейшее – загадочно. Подводники всегда – на особом счету. Их остро не хватало, особенно офицеров. И если в начальный период, чтоб ликвидировать прорывы, командование бросало в бой всех, кто оказывался под рукой, то к началу 1942 г. решения по личному составу принимались с учётом приоритета комплектования элитных силовых структур, к которым, разумеется, относится подводный флот.
Между тем, Селянкину опять суждено быть морпехом – под Москвой. Опять бои. Разведрейды по вражеским тылам. Выброски с парашютом. Опять ранения, контузии.
28 августа 1942 г. у Сталинграда группа из 30 матросов-подрывников во главе с Селянкиным переправилась через линию фронта и три недели уничтожала на Дону мосты, понтоны, паромы, буксиры, выводя из строя вражеские коммуникации. С задания вернулись живыми далеко не все. За эту операцию командир удостоился Ордена Красной Звезды, бойцы - медалей «За отвагу».
Затем командовал очищавшими Волгу от мин тральщиками, зенитными, миномётными и десантными катерами на Днепре, Припяти, Пине…
Довелось сполна изведать и жгучую ненависть к врагу, и настоящую фронтовую дружбу, и презрение к предателям. Так, узнаём: «власовцев и всех прочих, подобных им, мы ненавидели, не верили им даже в самом малом». Одного такого, пленённого, при молчаливом согласии Селянкина, его подчинённые пристрелили. Об этом и годы спустя будет сообщено без тени раскаяния: «…Мои матросы совершили самосуд, за который мне крепко влетело от начальства. И все равно я и сегодня не жалею о случившемся: одним мерзавцем стало меньше на земле».
В хранящейся в Пермском краевом госархиве автобиографии (фонд 1727) мой герой сообщает о том, что ранее «не скрывал, но и не афишировал»: «…В марте 1945 г. меня предают суду военного трибунала за превышение власти, выразившееся в том, что я разрешил своему матросу проститься с его земляком (бывшим матросом этого же катера), осуждённым за воровство». Селянкина исключили из партии, разжаловали, отобрали награды, приговорили к семи годам лишения свободы. Выпустили менее чем через год – то ли дело пересмотрели, то ли по амнистии по случаю Победы (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1945 г. Селянкин утверждает: судимость с него была снята).
Капитан-лейтенантское звание и награды вернули. А как с восстановлением в рядах ВКП(б)? «Получать партбилет я не пошёл: слишком велика была обида на тех, кто проголосовал за моё исключение из партии. Всю войну знали меня, не счесть в скольких боях вместе побывали, а тут мигом отреклись от меня. Нет, на всю партию я не обиделся, но вновь получить партбилет и как зеницу ока беречь его – такого желания у меня не народилось».
Встал вопрос: чем заниматься дальше. «…Я опасался остаться на военной службе: без вины за решётки на семь лет сунули, а сколько подбросят, если виноват окажусь?».
Поскольку, по словам Селянкина, ему «…за сидение в тюрьме денег не платили», после освобождения тот оказался без средств к существованию; получил только литер на бесплатный проезд до Молотова. Это, кстати, подтверждает, что с точки зрения тогдашнего правосудия, он считался не реабилитированным.
…Возвратился домой, обнял томившихся в неведении родных. Об «отсидке» умолчал.
Попробовал было устроиться в Камское речное пароходство - отказали. Согласно автобиографии, «…так как я не закончил хотя бы речного техникума, не сдавал экзамена по специальной лоции, а на катера… Да разве можно допустить, чтобы бывший военный моряк, да ещё имеющий высшее образование, такой скорлупкой командовал?!». Скорее всего, причина отказа крылась в другом: «анкета подпорчена».
Чтобы не быть иждивенцем на маминой пенсии, пришлось «шабашничать»: грузил-разгружал баржи.
Наконец, осенью 1946 г. подвернулась вакансия по специальности - преподавать навигацию в Молотовском речном техникуме. Тогда же начал писать рассказы. Первый - «Из дневника морского пехотинца» был напечатан в альманахе «Прикамье» в 1948 г. «Почему я взялся за перо?.. Мне кажется, виной тому было моё душевное смятение. Ведь флот я… любил, а жизнь на гражданке шла, как говорится, сикось-накось. Вот и захотелось хотя бы таким способом продолжить свою службу». Решающим, разумеется, явилось другое – память о боевом прошлом.
Вскоре техникум преобразовали в училище - МРУ. Селянкина назначили заместителем начальника по военно-морской подготовке. И надо же такому случиться! В навигацию 1947 г., руководимый им курсантский экипаж учебного судна «Военмор» совершил кражу груза – нескольких мешков остродефицитной тогда соли. Курсант, а впоследствии - начальник КРП и замминистра Речфлота РСФСР Лев Рямзин вспоминал, что «добычу» предполагалось «обменять на рыбу или продать за немалые деньги». И – далее: «Один из членов команды по прибытию в Куйбышев (ныне Самара – А.К.), по неопытности сразу же понёс на базар мешок с пятьюдесятью килограммами… соли. ... Его забрали и осудили, дали 8 лет лишения свободы».
Другой экс-курсант – Николай Накоряков – рассказал мне: «Селянкин – превосходный педагог - держал минимальную дистанцию с нами, своими подопечными, помогал, чем мог, советовал, защищал… Однако, не потакал, не панибратствовал, держал нас строго. Чувствовалось, он не остыл от войны и, в некоторых конфликтных ситуациях, что называется, бросался в атаку». Благо поводов к тому хватало. «Общаги» МРУ располагались на Плоском посёлке, поблизости – такие же «общаги», только населённые молодыми рабочими и учащимися ФЗУ. Плюс «местные» из «частного сектора». Короче, та ещё шпана подобралась! Курсантов, завидуя им, задирали, случалось – лупили. Раз, двое вернулись запоздно после отбоя. С синяками. В разорванных форменках. Пожаловались «корешам» на обидчиков, хотя, судя по всему, сами нарвались: «танцы-шманцы-обжиманцы» с чужими девчонками до добра не доводят… Селянкин вместо того, чтобы наказать нарушителей режима, объявил боевую тревогу. Вы только представьте: ночь, вопя «Полундра!», несётся лавина парней в тельняшках, у каждого на кулак намотан кожаный ремень с тяжеленной латунной бляхой… Расквитались - «навели справедливость».
Училищное начальство, милиция, «общественность» реагировали в духе: по-человечески мы тебя понимаем, но за организацию массового мордобоя ответишь…
Получавший выговор за выговором, разжалованный в рядовые преподаватели, Селянкин вновь почувствовал себя несправедливо ущемлённым, по его словам, «человеком как бы второго или иного какого сорта». Начал попивать и, тем самым, ещё больше усугублять своё положение. Весной 1953 г. терпение начальства лопнуло. Намекнули об уходе по собственному желанию. Иначе, мол, «придётся делать оргвыводы». Ушёл.
В чаянии более подробно ознакомиться с перипетиями работы Селянкина в Речном училище я «до окопной глубины» прокопал архив этого учебного заведения. Информация выявилась отрывочная, в основном, нелицеприятная. Главный же объект поисков – его «Личное дело», которое, по закону, должно храниться не менее 75 лет, таинственно исчезло; даже в описях не фигурирует! Специалисты-кадровики подтвердят: такое – из ряда вон!
Оказавшегося «на мели» Селянкина вроде б обнадёжили трудоустройством в штат регионального отделения Союза писателей. Увы, сетует он: «Москва не утвердила». Какое-то время работал диспетчером – на Заводе крупнопанельного домостроения и в Строительно-монтажном управлении №4. Финал прежний: увольнения.
Положение, когда Селянкин оказался, говоря современным языком, фрилансером, жизнь на непостоянные литературные гонорары и случайные побочные заработки, обернулись самым роковым образом. «Даже на хлеб денег у меня не было», «дошло до запоев» - вспоминал он.
Хорошо, что рядом оказались настоящие друзья-писатели, без слезливой жалости сумевшие поддержать начинающего собрата по перу. Благодаря им, подчёркивает Селянкин, он не только «не скатился в пьяное болото», но и стал «убеждённым трезвенником».
В 1955 – 1958 гг. Селянкин трудился редактором художественной литературы Пермского книжного издательства, в 1966 – 1972 гг. – редактором литературно-драматического вещания областного радио. Затем 12 лет возглавлял местное отделение Союза писателей СССР. Пошли публикации: «Школа победителей», «На румбе морская пехота», «Костры партизанские», «На пути к Победе», «Есть так держать!»…
Именно тогда широкую известность получили Дни литературы в Прикамье. Авторитету и таланту «пробивать» Селянкина писательская организация Перми обязана своим нынешним помещением (прежде приходилось тесниться в Домжуре).
Ветеран журналистики Владимир Ширинкин считает, это заслуга Селянкина в издании серии книг «Юношеская библиотека», в определении тиражной политики. Тиражи исчислялись сотнями тысяч томов.
Заботился Олег Константинович об уже состоявшихся писателях, поддерживал молодую «пишущую братию». Занимался общественно-политической деятельностью, неоднократно избираясь депутатом Пермского горсовета.
В 1985 году случился инфаркт. Пришлось оставить руководящую работу. Впрочем, ненадолго. Вскоре последовало избрание председателем правления Пермского областного отделения Фонда культуры.
Селянкина, ранее известного мне только по книгам и статьям, я близко узнал в конце 1980-х, когда работал в Пермском гарнизонном Доме офицеров. Запомнил его как очень располагающего к себе, тактичного и, одновременно, бескомпромиссного, коль на политзанятиях речь заходила о гримасах горбачёвской «Перестройки»; много помогавшего секции Военно-исторического общества и литературному кружку.
Год 1991-й, «лихие 90-е». Продолжавший общаться с писателем, я свидетельствую: крушение Советской власти, распад СССР явились для него огромной личной трагедией, но не сломили, не заставили изменить убеждения. Со страниц прессы, по радио и телевидению он гневно клеймил ельцинский режим, жирующих «прихватизаторов». Давал решительный отпор фальсификаторам истории Великой Отечественной войны, роли в ней И.В.Сталина. Так, сошлюсь на его, опубликованную 19 мая 1995 г. на страницах газеты «Коммунист Прикамья» статью «Правда – превыше всего».
Словно подводя жизненный итог и оставляя завещание, Селянкин следующим образом завершает автобиографию: «…Я ратовал, ратую и, до последнего своего вздоха, буду ратовать за восстановление Советского Союза. Считаю величайшим позором разбазаривание наших национальных богатств и территорий. Все мои помыслы, прежде всего, сводятся к тому, чтобы моя Родина вновь как можно скорее стала по-прежнему великой и самобытной державой, а не сырьевым придатком США или иного капиталистического государства».
