Данир Закиров,
доктор технических наук, профессор,
Заслуженный шахтер РФ, Почетный энергетик РФ.
Все дальше отдаляется от нас победный 45-й год, уходят герои войны, меньше становится людей, испытавших ужасы войны. Правдивая история войны нередко искажается.
Хотелось бы и мне, как сыну погибшего фронтовика, поделиться своими воспоминаниями, впечатлениями, увиденным своими глазами, поскольку и мне пришлось полностью испытать на себе все тяготы войны.
Когда началась Великая Отечественная война, в нашу деревню из Москвы приехали мои двоюродные братья. Они привезли свои вещи, остерегаясь немецкой оккупации.
Отца забрали на фронт на третий день после начала войны в числе первых трех призывников из нашей деревни. Отец был к этому готов: он уже отслужил в армии, был пулеметчиком. Дома он оставил молодую жену с тремя малолетними детьми. Провожали отца на фронт до соседней деревни. Я ехал с ним на повозке. Когда расставались, я долго плакал.
Позже на фронт призвали все мужское население деревни. Остались одни женщины и дети. Потом вернулся с фронта один мужик без руки. Он и руководил колхозом.
В колхозе мать работала за троих. Какую бы работу ей не поручали, все она выполняла. Были даже нелепые поручения. Однажды бригадир Масхуд заставил ее пасти табун лошадей. Мне в то время было уже семь лет, я с возмущением заступился за мать и сам пошел пасти лошадей. Но без привычки я не мог долго сидеть на лошади без седла. Лошади разбежались, пришлось мне гнать их пешком.
В октябре 1942 года, когда мать со старшей сестрой были на работе, когда через нашу деревню возили материалы для стройки железной дороги Казань-Сталинград, грабитель вынес из дома все нажитое отцом и вещи семьи его брата, привезенные к нам из Москвы на хранение.
Я помню и сейчас, как затрещали окна. Мы с сестрой испугались и думали, что лезут черти, но появился мужчина. Он снял окно, спокойно забрался в дом. Никто ему не мешал, только наши гуси во дворе подняли галдеж. Однако гусей и нашего плача никто не слышал. Вор быстро нас «успокоил», приставив ножи к горлу. Он был спокоен и уверен, вынося из чулана вещи, набивая мешки. Не спеша съел пироги, оставленные мамой, запил молоком.
На этом наши беды не закончились. Заболела и померла единственная кормилица семьи – корова. Начались голодные годы. Мы кормились за счет огорода. На 25-ти сотках земли выращивали картофель. Его хватало только до весны, поскольку за счет этой картошки мы одевались, обувались и платили налоги. Мы с нетерпением ожидали весной схода снега, чтобы можно было собирать в огородах оставшийся прошлогодний мерзлый картофель, а затем ждали появления крапивы и щавеля. У меня, пятилетнего мальчика была обязанность кормить семью из четырех человек - собирать щавель, крапиву, колосья с колхозного поля, траву корове. Ждали созревания ржи, молодой картошки. Это были лучшие месяцы в году, когда можно было досыта наесться. На моих глазах умер мой пятилетний друг от голода.
Местные руководители, чтобы увеличить урожай, необдуманно засеяли все пастбища и луга зерновыми. Стало еще трудней, негде пасти скот и заготавливать корма. Жители деревни отчаялись - зимой топить нечем, в лес нельзя за дровами, там охранник. Для отопления собирали опавшие иголки в сосновом бору, солому.
9-го мая 1945 года отец не вернулся, но жизнь быстро не улучшалась. Надо было восстанавливать разрушенное фашистами народное хозяйство.
Нам дали мизерную пенсию за погибшего отца на двоих с сестрой 56 рублей. Жили впроголодь.
Я поступил учиться в восьмой класс средней школы в 15-ти километрах от нашей деревни. Но как жить отдельно от семьи? Пришлось поступить в ремесленное училище. Туда принимали детдомовцев без экзаменов, а после по конкурсу всех остальных. Я сдал экзамен по математике и физике на «отлично». Впервые в жизни здесь наелся досыта… После окончания училища большинство выпускников уехали на Сталинградский тракторный завод. А мне пришлось вернуться в родную деревню: пришел в полную негодность отцовский дом. Не мог я бросить мать с сестрой на произвол судьбы. Пошел работать токарем в машинно-тракторную станцию, решил отремонтировать отцовский дом.
Сегодня мы видим засилье чиновников, ругают их справедливо. Но и в послевоенные годы бюрократов было немало. У меня был казусный случай: я попросил лесную делянку, чтобы заготовить лесоматериал. Мне отказали. Я написал письмо как сын погибшего фронтовика Великой отечественной войны, председателю Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилову, назвав имя председателя райплана по фамилии Теперин. Ответ из Москвы пришел быстро. Бросив все свои дела, председатель райплана приехал в нашу деревню, нашел меня и сказал в сердцах: «Ты, татарчонок, написал жалобу Ворошилову, я даю тебе делянку, только не жалуйся больше». Тогда сверху с них строго спрашивали, взяток им не давали. Они не были наглыми, как сейчас. Я дом отремонтировал дом, но «залез» в большие долги.
Поработав на шахте города Кизела, окончив школу рабочей молодежи и горный институт, я поехал в отпуск в свою родную деревню. Подъезжая, увидел на дороге путника, просившего подвезти. Я узнал в пешеходе бывшего колхозного бригадира Масхуда.
Хлынули воспоминания. Много пришлось натерпеться от его обид и несправедливости нам с матерью. Верхом на лошади гонялся он за голодными сельскими пацанами, собиравшими в поле упавшие колоски, отбирал мешки и бил нас, пугая решением пленумов ЦК ВКП (Б), грозился отдать под суд. Я пригласил его в машину. Не стал напоминать прежних обид, угостил коньяком, поскольку он всегда любил выпить. Рассказал о шахтерской жизни. А Масхуд только прицокивал от удивления…
Однако трудовой героизм наших хрупких и самых красивых в мире женщин, самопожертвование, стойкость мы забываем. Только наши русские женщины могут растить детей, защищать страну и верно ждать мужей. Таких женщин нет во всем мире.
