О сочувствии и равнодушии, о надежде и отчаянии, о жизни и смерти...
Ничто так не наводит на размышления, как обстоятельства, в которые попадаешь поневоле. Так и мне перед новым годом довелось оказаться в терапевтическом отделении нашей районной больницы. В качестве пациента. Именно здесь я ощутила, насколько хрупка и быстротечна наша жизнь, обнаружила все разнообразие человеческих характеров и поведения, увидела, как одно только слово меняет настроение и прибавляет (или, наоборот, убавляет) силы для борьбы с болезнью.
Марина СОЛДАТИКОВА.
День первый
Меня определяют в третью палату. Свободная кровать стоит в правом углу у окна. «Хорошее место», - с улыбкой встречает меня одна из женщин, позднее я узнала, что мою приветливую соседку зовут Надей. «Давайте знакомиться, - поддерживает разговор другая. – Я – Катя, а это – Таня, Валя, Надя и Галя».
Так, очень по-доброму, вхожу я в новый для себя отрезок биографии. Валю после обеда выписывают. Но практически сразу появляется в палате очень юный (по сравнению с нами) и позитивный человечек по имени Оля.
Общий настрой задает всем Катя. Несмотря на свои болячки, она почти всегда улыбается и заботится о других. Когда в капельницах заканчивается лекарство, не бежит за медсестрой, а сама умело убирает иглу и заклеивает ранку клейкой лентой. Катя все время нас чем-нибудь удивляет: то рассказом о том, как сама себе делает внутривенные уколы, то своим увлечением рыбалкой… В общем, про таких говорят: озорная, боевая, не падает духом (по крайней мере, не показывает этого другим).
Смотря на Катю, и мы становимся оптимистами. Я улыбаюсь в душе и радуюсь, что судьба (пусть на короткое время) свела меня с таким человеком.
День второй
На другой день Катя с утра начинает собираться домой. Ее выписывают. Мы тепло прощаемся. И как будто… теряемся…
Но у нас остается еще Надя, до такой степени добрая и заботливая, что мы называем ее своей «нянькой». Ее сочувствие настолько искренне, что становится теплее на сердце. С трудом вставая с кровати, она, в первую очередь, подходит к Гале (единственной лежачей больной в палате): «Тебе что-то нужно?». Помогает ей сесть, кормит с ложечки, поит, поправляет постель… Когда к Гале приходят родные, дает им полный «отчет» о ее состоянии.
День третий
Галя угасает на наших глазах. Все реже встает. Все меньше ест. Надя реагирует на каждое ее движение: «Тебе помочь сесть? Хочешь пить?»… Приходят к Гале и дети, и внуки, и соседка. Дочь каждый раз, присаживаясь на край кровати, очень нежно берет руку матери: «Мамочка, тебе удобно? Сейчас я тебя переодену… Давай покушаем?»… Она ее целует, гладит, пытаясь оставить в памяти каждое прикосновение.
Маленькая внучка тоже, как может, дарит бабушке положительные эмоции: проводит по ее волосам, придерживает руку. Сын и внук подолгу стоят у кровати, вглядываясь в родное, ставшее почти незнакомым лицо. Второго сына я за свои десять дней не видела ни разу. Того, который жил вместе с матерью, о котором Галя заботилась больше всего…
День четвертый
О Гале беспокоятся, практически, все. Наш доктор Мета Вильгельмовна заходит к ней чаще, чем к другим. Она говорит с ней, пытаясь пробудить ее чувства, меряет давление, сама поит, назначает новые поддерживающие препараты.
Тяжелобольную постоянно направляют на какие-то обследования. Санитарочка Настя подкатывает к койке кресло-каталку, помогает одеться и аккуратно усаживает. Ее коллега, молоденькая Аня, каждую свою смену начинает с того, что заглядывает к нам в палату и, кивая на Галю, спрашивает: «Ну, как она?»… И только однажды к Гале привозят коляску, оставляют в метре и небрежно кидают: «Садись!». На помощь, конечно же, приходит Надя…
Тут бы надо найти оправдания, мол, за такую зарплату попробуй-ка относиться ко всем по-доброму, за сочувствие, видите ли, не платят… Действительно, работа не из легких. И лично я не соглашусь стать санитаркой даже на одну смену. Даже ради эксперимента, чтобы написать материал под рубрикой «Журналист меняет профессию»… Но есть две вещи, которые не дают принять такое отношение. Во-первых, то, что каждый сам выбирает себе дело (пусть даже к данному выбору принудили обстоятельства), а во-вторых, существуют чисто человеческие ценности, которые, к счастью, еще никто не отменил…
Надя, которая даже не работает в больнице, а просто здесь лечится, ночь почти не спит, постоянно вставая и помогая Гале. Наутро у нее поднимается давление, учащается пульс. Тогда Мета Вильгельмовна произносит замечательные слова: «Не надо перетягивать на себя чужие болячки, надо вначале научиться бороться со своими».
День пятый
После врачебного обхода ясно, что Надю, нашу «няньку», сегодня выпишут. Действительно, после обеда на кровать к ней подсаживается доктор: «Итак, смотри, чего мы с тобой добились, - показывает Мета Вильгельмовна на бумаги, - давление в норме, сахар снизился. Главное, не забывай о себе заботиться».
Замечательно, когда тебя уже ничего не держит в стационаре. Дома-то оно всегда лучше. Надя уходит, но надежда у нас остается. Дверь приоткрыта. Видно елку, которую вчера наша палата (все «ходячие») дружно украшала. Тогда мы сами себе создали праздничное настроение. Получается, что каждый волен строить свою жизнь по собственному усмотрению. Захочет киснуть целыми днями, ничего в своей жизни не исправит. А найдет в себе силы бороться с негативом, глядишь, и воспрянет духом!
День шестой
Суббота. С утра в палате никакого движения. Наши с Олей соседки по койкам совсем раскисли. Лежат. И не видно в них желания что-то менять. Да… надо еще привыкнуть к тому, что нет рядом Нади, того самого рычажка, который добавлял всем нам энергии. Нет сегодня и врача, который мудрым словом подстегивал к деятельности, оживлял общее биополе. Оля и я пытаемся разбудить «сонное царство», но и Таня, и Мария Степановна (та, что поступила после Кати) ссылаются на плохое самочувствие.
День седьмой
Наша палата находится, что называется, на бойком месте, как раз напротив поста. Слышно, а когда дверь открыта, и видно, что происходит в отделении. Иногда это не является преимуществом. Конечно, можно улыбнуться невольно подслушанной беседе, которую ведут пациенты, сидя на удобном диванчике, или порадоваться тому, что к тяжело больным спешат родные… Но порой, можно уловить и ворчание, и сетования на «надоевших» обитателей отделения, на «непосильный» труд…
День восьмой
Наконец-то обстановка в нашей палате оживляется. Укольчики, капельницы. Умелые руки медсестер лично мне еще ни разу не доставили неприятных ощущений. Лена, Женя, Лиза, Наташа – каждую из них можно назвать виртуозом своего дела. За день они столько всего успевают, просто диву даешься! Каждая минута расписана, каждому больному – особые процедуры…
День девятый
Прохожу мимо открытых дверей в палаты. Кого-то успешно выписали. Кровати заправлены и стоят в ожидании новых пациентов. Скорее всего, уже сегодня у них появятся новые «хозяева».
В моей (настолько привыкла, что называю ее своей) палате тоже распахнута дверь. Иду на свое место. Есть время подумать. На диване, напротив медицинского поста, сидят мужчины и женщины. Мне хорошо их видно. За ними, в углу, – пышнозеленое растение. А выше – две иконы. Лики святых смотрят и строго, и всепрощающе. В первую очередь, думаю, они дают надежду. Больница – такое место, где без нее никак не обойтись.
Все приходят сюда с надеждой. У кого-то она крепнет день ото дня: у родных, стоящих у кровати больного, когда они слышат от врача заветные слова: «Надежда есть»; у пациентов, ищущих исцеления и чувствующих себя намного лучше…
Но у кого-то, напротив, угасает последний лучик. Они слышат совсем другую фразу, которая звучит, как приговор: «Помочь невозможно»…
Вдруг я замечаю солнце. Ярко желтый свет, теплый и многообещающий, постепенно заливает всю нашу палату, но он не касается той кровати, на которой лежит Галя.
День десятый
Гали не стало. Тяжело даже нам, проведшим рядом с ней несколько дней. А каково родным? Для них только одно слово: «Держитесь!»… Она ушла тихо. Таня и Оля проснулись ночью от того, что в палате вместо привычных стонов повисла вдруг тишина… Сложнее всего пережить этот момент Олечке. Но надо отдать ей должное. Это юное создание с честью выдержало испытание, без паники и истерик… Она сумела понять, что так устроен наш мир: кто-то его покидает, кто-то в него приходит.
Дожидаемся обхода. Кое-кого должны сегодня выписать (имею в виду себя). В глазах врача читается усталость, но к больным она подходит с ободряющей улыбкой. Кому-то невозможно было помочь при всем желании, остальные же должны покинуть больничные покои с подправленным здоровьем, с настроем жить и работать дальше.
Зачастую отделение называют просто «терапия»… С греческого слово переводится как «лечение». И здесь лечат. И ставят на ноги. И внушают уверенность. И не только врачи, делающие осмотры и назначающие препараты, но и медсестры, которые ставят инъекции, выдают таблетки, измеряют температуру, и санитарки, которые, несмотря на маленькую зарплату, убирают палаты и коридоры, возят больных на обследования, бегают с ведрами за завтраками и обедами...
Я покидаю больницу в бодром настроении и чувствую себя намного здоровее, чем десять дней назад. Мою кровать приведут в порядок, и, уверена, уже через час кто-то другой будет называть ее своей. Ну, что ж, дай Бог ему здоровья. Дай Бог здоровья всем моим новым знакомым. Дай Бог здоровья, сил и терпения врачам, медсестрам, санитаркам!
