Вадим АКСАРИН.
Четверг, 3 ноября. Фойе нашей центральной гостиницы «Приуралье». Передо мной за обшарпанным столом сидит пожилой мужчина, одетый в видавший виды засаленный ватник «на рыбьем меху», под которым виднеются свитер, «олимпийка» и футболка. Правая штанина его давно не стираных брюк «поползла» вдоль кармана. На голове старика – спортивная шапочка, на ногах – «дутыши»… Зовут его Николай Михайлович Мальков. Не так давно стукнул ему 71 год. Он – инвалид III-й группы (как оказалось, обморозил ноги, по полступни на каждой ноге пришлось ампутировать), теперь вот ходит на одних «пяточках». И если в помещении он передвигается, что называется, «по стеночке», то по улице – куда сложнее: тут уж без костылей не обойтись. А вот, кстати, и они – стоят себе в углу, у дверей…
Михалыч попеременно прикладывает то одну, то другую руку к горячей батарее отопления и пытается поведать мне непростую историю своей жизни. Пытается, потому как зубов во рту у старика – раз-два, и обчёлся. Невнятную речь Михалыча «переводит» мне одна из сотрудниц гостиницы.
Когда есть деньги, снимает Михалыч комнату в гостинице за 360 рублей в сутки. Понятно, что на пенсию в 8 тысяч рублей обеспечить себе полный пансион в «Приуралье» крайне проблематично. Впрочем, давайте-ка я расскажу вам, уважаемые читатели, обо всём по порядку…
«БОМЖе-убежище»
Да не в обиду никому будет названа так гостиница «Приуралье»! Честное слово, вкладываю в это понятие исключительно положительный смысл, поскольку только именно здесь приняли, обогрели, накормили и приютили (по мере сил и возможностей, разумеется) брошенного на произвол судьбы старика. А объявился он в гостинице ещё в первых числах сентября…
Как только «постоялец вне закона» обосновался здесь, гостиничные работники не раз принимали самое деятельное участие в его судьбе: например, пытались пристроить в больницу. Его увозили туда и, видимо, он должен был пройти там медицинскую комиссию. Но, скорее всего, «больничные нравы» пришлись ему не по душе, и на утро он вновь возник на пороге гостиницы…
Звонили и в соцзащиту. Там ответили, что пакет документов на него собран ещё не полный – ждут справку из регистрационной палаты, что никаким жильём он не владеет. После того, как справка придёт оттуда (а когда, одному только господу Богу известно), документы направят в Пермь. Именно там и решают – дать гражданину путёвку в дом инвалида или нет. Занимает это около месяца (иногда – чуть больше). Однако, как сказали нам в отделе соцзащиты, положительные ответы приходят оттуда не так часто. Получается, надежда на то, что Николаю Михайловичу светит путёвка в дом инвалидов, – весьма и весьма призрачна.
Потом ещё раз кто-то из сотрудников гостиницы звонил в больницу с просьбой помочь ему пройти медкомиссию побыстрее, чтобы сдать документы в соцзащиту. «Жалко ведь человека…». «Если вам его жалко, вот вы его к себе и возьмите…», – так, говорят, ответили на станции скорой помощи.
Обращались работники гостиницы и к участковому, который тоже старался помочь пожилому бедолаге. «При нас участковый звонил в соцзащиту, в нашу православную церковь – думали, может быть, они смогут куда-нибудь пристроить его…». Но тысячу раз прав был сотрудник полиции (при всей человеческой жалости к Михалычу), когда говорил, что находиться в подобном виде и на таких основаниях в гостинице просто-напросто нельзя (в конце концов, в этом же здании занимаются дети в музыкальной школе, а тут – такое соседство!).
…Питается Михалыч прямо здесь, в фойе гостинице, в основном, так называемыми «бич-пакетами» – лапшой быстрого приготовления. Кипятком разживается у администраторов гостиницы. Нет-нет, да и сердобольные командировочные подкидывают ему пряников, конфет, хлеба да консервов… Тем и живёт он здесь. Иногда, когда позволяют средства, «заглядывает на огонёк» в гостиничный буфет…
Слегка пожелтевшее лицо Михалыча натолкнуло меня на предположение о больной печени, отягощённой чрезмерным употреблением алкоголя. Однако, как заверили меня сотрудницы гостиницы, Николай Михайлович позволяет себе лишь иногда «пропустить» бутылочку-другую пива (раньше, видимо, «закладывал» – будь здоров!). Но, опять же, валяющимся в стельку пьяным его здесь никто не видел…
Старик и горе
А родом Михалыч из Владимирской области. 12 лет прожил в Ленинграде. После развода с женой уехал из «северной столицы» на родину, к матери с сестрой. О том, как попал в наши края, вспоминает с неохотой: устав однажды от безденежья, завербовался на работу. Однако здесь, в Верещагино, ждал его тот ещё «сюрприз»: долгих 8 месяцев находился в «трудовом рабстве» – вкалывал исключительно «за еду». Но было это, по словам Николая Михайловича, очень давно: «Лет тридцать прошло…».
А судьба-злодейка, меж тем, продолжала плести свои коварные сети. Несколько лет обитал Мальков в полузаброшенном доме, недалеко от путепровода. Но в один «прекрасный момент» хибару снесли, и в который уже раз оказался Николай Михайлович на улице.
Была у него когда-то в Верещагино и «дама сердца», но погибла в пьяном угаре под обвалившейся кровлей в объятой огнём избушке…
Говорят, некоторое время обретался он у своего друга. Но когда товарищ по несчастью «приказал долго жить», приехавшие дети покойного «попросили» Михалыча «покинуть апартаменты».
К счастью, нашлась сердобольная женщина (у которой, видимо, Николай Михайлович выполнял какую-то несложную работу, «шабашил», попросту говоря), сделала ему временную прописку у себя до декабря, чтобы он смог оформить документы в дом инвалида (дай Бог ей здоровья за неравнодушие и человеческое участие!).
О своих родственниках Михалыч ничего не знает: живы или нет – связь с ними не поддерживает с тех самых пор, как несчастный случай забросил его в Верещагино…
В приюте отказать!
В гостинице нам сказали, что обращались в православную церковь с просьбой пристроить бедолагу. Вот какой комментарий дал по этому поводу духовник Свято-Лазаревского женского монастыря отец Борис:
- Во-первых, я не припомню, чтобы ко мне обращались по этому поводу. Во-вторых, мы уже одного обездоленного устроили в Зюкайке: он – чернобылец, практически всё время лежит, за ним организован соответствующий уход. Попробуйте связаться с Зюкайкой, может быть, его туда и возьмут. Единственное условие: этому дедушке придётся отдавать часть пенсии, поскольку нужно будет нанять человека для ухода.
А, вообще, скажу такую вещь: в любом цивилизованном государстве для людей, попавших в тяжёлую жизненную ситуацию, есть какие-то ночлежки, приюты, богадельни, дома престарелых… Думаю, что и в нашем городе нужно создать нечто подобное. Хотя понятно, что всех страждущих приютить не удастся: просто одни желают каким-то образом «подняться со дна», а другие на всё махнули рукой. Но для тех, кто горит желанием выкарабкаться, такое заведение просто необходимо.
В своё время я просил руководство района похлопотать перед железнодорожниками, чтобы нам отдали бывшую свиноферму ЖБК, что находится на въезде в село Вознесенское. На её базе мы и хотели создать своего рода «дом трудолюбия», где можно было бы собрать под одной крышей бездомных и обездоленных. Считаю, что лучшим лекарством стала бы для них трудотерапия: выращивать овощи, держать скотинку для себя – это вполне по силам любому, мало-мальски здоровому, человеку. Увы, в решении этого насущного вопроса железная дорога нам навстречу не пошла. Но… посмотрите, что происходит с этим зданием сейчас – его из года в год растаскивают буквально по кирпичикам.
Между тем, организовать приют для бездомных не так уж и просто. Для этого, помимо здания, потребуются ещё и квалифицированные кадры: врачи, психологи, няньки-сиделки, какая-никакая охрана, поскольку этот контингент – довольно разношёрстный. Нельзя забывать и о том, что бездомные являются носителями целого «букета» различных заболеваний – начиная от туберкулёза и чесотки и заканчивая венерическими болячками. Так что, нужно будет, как минимум, 3-4 ставки. А для этого требуются деньги – вряд ли кто-нибудь согласится выполнять такую неблагодарную работу за здорово живёшь.
В общем, как ни крути, а вопрос этот нужно брать под контроль. И ведь нам не нужно в данном случае изобретать велосипед: разные приюты и богадельни существовали ещё в царской России. Давайте только вспомним «хорошо забытое старое». В Москве в этом плане бомжам повезло значительно больше: ночлежки там действуют уже давно, по столице курсируют специальные автобусы, развозящие бродягам пищу. Подумайте только: там появились даже автомобили, в которых бомжей моют, стригут, обрабатывают от вшей – одним словом, приводят в благопристойный вид…
И, самое главное, не стоит забывать, что сегодня ты имеешь всё – богатство, славу, а завтра можешь оказаться в кругу таких же отверженных и никому не нужных людей. Примеров этому – масса, взять тех же артистов театра и кино: как правило, свои последние дни они проводят в нужде, в одиночестве и забвении… Хотя радуемся мы совсем не тому, чему следовало бы: мы рады, что у нас есть дома престарелых, детские дома... А нужно-то радоваться их отсутствию. Пока, к сожалению, говорить о нравственном выздоровлении нашего народа ещё очень и очень рано…
КОГДА СТАТЬЯ ГОТОВИЛАСЬ К ПЕЧАТИ…
«Бери шинель, пошли домой…»
На этом, в принципе, можно было бы поставить жирное многоточие. Если бы не одно «но»… По совету и благословению отца Бориса мы позвонили в Зюкайку, в храм Святого Духа. Было это 8 ноября. А уже днём 9-го приехал священнослужитель и увёз Михалыча в Зюкайку, где и определил при храме.
Вот как раз на этом моменте мне бы хотелось остановиться подробнее – было в нём немало трогательных сцен…
…Когда вошли в гостиницу, Михалыча не обнаружили. Оглядываюсь – костыли на месте: значит, старик где-то поблизости. Нам подсказывают, что, скорее всего, Михалыч спит в умывальной комнате. Держим путь туда. И, действительно, вот он: спит на полу, под батареей отопления, постелив свой ватник. Когда вошли, «волной удушливой», конечно (по крайней мере, лично меня), «качнуло». Понятно, что терпеть такое соседство мало кому приятно. И, должно быть, когда мы увозили Михалыча из гостиницы, тамошние работники с облегчением перекрестились…
Батюшка тормошит Михалыча:
- Ну, что, Николай, поедешь в Зюкайку?..
- Конечно… Мне хоть куда, лишь бы уехать…
- Ну, тогда собирайся, поехали…
Михалыч начинает суетно собираться – а вдруг передумаем? Батюшка делает резонное заключение, что Михалыч – не в конец опустившийся бомж: «Если у человека есть часы, значит, ещё не всё потеряно». И, действительно, по словам одной из сотрудниц гостиницы, «свои наручные часы он бережёт, как зеницу ока, никогда не расстаётся с ними, часы для него – что-то вроде какой-то дорогой реликвии».
Добредаем до фойе. Одна из административных работниц гостиницы собирает в пакет его вещи: очки, бритвенный станок, кружку, тарелку, свёрток с кукурузными палочками (видимо, кто-то из командировочных купил). Николай Михайлович берёт в руки резиновые сапоги, стоявшие за столом: «Добрые ещё…». Тут происходит трогательная сцена прощания. «Ты уж звони нам, сообщай, как у тебя дела будут идти», – слышу в голосе сотрудницы неподдельный и живой интерес к дальнейшей судьбе старика. Грузим нехитрый скарб Михалыча в багажник машины. По пути заезжаем в отдел соцзащиты, где интересуемся «продвижением» документов Николая Михайловича…
P.S. Вся эта история в очередной раз натолкнула меня на грустные размышления. Скверно, когда государство, выжав из человека все соки, выбрасывает его, словно шлак из топки, на обочину жизни (яркий пример тому: судьба чернобыльца, положившего на алтарь Родины своё здоровье, и приют для которого нашёлся только в Зюкайском храме)...
